• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта
Акельев Евгений Владимирович,
Школа исторических наук: Доцент

Интервью записано и опубликовано на сайте Центра университетских исследований ИГИТИ имени А. В. Полетаева в 2012 году. Все названия структурных подразделений и должностей в Вышке, изменившиеся с тех пор, приводятся в оригинале. 

 

О решении стать историком
Я где-то, наверное, класса до девятого вообще не задумывался, кем я буду. У меня со школы обнаружились явные склонности и способности именно в гуманитарной сфере. В школе я учился достаточно плохо. Если бы я Вам показал свой аттестат девятиклассника, то Вы бы, наверное, очень удивились. Там у меня, наверное, штук девять троек. Но при этом по гуманитарным предметам — по литературе, истории — у меня почти всегда были пятерки. Поэтому я настраивал себя, что буду поступать на какие-то специальности с гуманитарным уклоном. Изначально я задумывался о карьере юриста, но это было скорее влияние моды, чем личный осознанный выбор. В конце концов я для себя решил, что неважно, чем я буду заниматься после университета, важно лишь, чтобы мне было интересно учиться. Мне хотелось просто учиться. Подумав, я решил, что это будет история. Я хотел поступать на исторический факультет, а дальше, думал, видно будет. Я не жалею о своем выборе. Это был действительно мой личный осознанный выбор. Я поступал в Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ), и поступил не с первого раза.

Первый раз был в 1999 году. У меня был год до армии, поскольку я с шести лет пошел в школу. И я имел возможность поступать второй раз. И поступил я еле-еле, с полупроходным баллом. Но в университете я учился, конечно, очень хорошо. Мне нравилось учиться. Все пять лет, которые я учился, я просто ловил кайф, как говорят сейчас. Я не вылезал из библиотеки, рано стал ходить в архивы. В общем, я был очень мотивированным студентом.

Я думаю, что с самого начала, когда стал учиться на первом курсе, когда познакомился с нашими замечательными преподавателями, многие из которых стали для меня эталоном для подражания. Были, конечно, некоторые сомнения в том, что удастся ли зарабатывать деньги через исследовательскую практику. Но я тешил себя тем, что можно будет добывать хлеб преподаванием истории или языков. В конце концов, историческое образование — это просто очень хорошее образование, которое позволит работать в разных областях.


О сфере применения исторического образования
Историческое образование позволяет человеку работать с информацией. Причем так работать, как не может никакой другой специалист. И эти навыки нужны в самых различных областях. В первую очередь, это, конечно, журналистика. Не случайно в нашей стране очень многие профессиональные журналисты, известные журналисты — выпускники истфака. Но не только это. Способность ставить себе задачи и выполнять их, при этом обрабатывая кучу информации, — вот эта вот способность позволяет работать где угодно.

О культурно-психологических качествах, прививаемых на факультете истории НИУ ВШЭ
Студенты общаются с преподавателями. Часто это очень опытные преподаватели, лучшие представители университетской культуры, научной культуры. Одно только общение с такими людьми не может не влиять на молодого человека. Я, конечно, себя не имею в виду ни в коем случае. Я просто думаю о себе как о студенте, так как я не так давно сам им был. А РГГУ в то время был действительно научным, культурным центром. Там преподавали такие светила, как Аверинцев, Гаспаров, Мелетинский, Бессмертный, Гуревич… Подумать только! И это люди, которых я не просто видел своими глазами, но с ними общался, у них учился! И это, конечно, очень много значит. Потом, как я уже сказал, человек на истфаке учится работать с информацией, причем учиться работать квалифицированно, качественно. Ну, и, конечно, это умение выработать свою позицию, а с другой стороны — слышать других, и понимать других. Этому учат на семинарских занятиях, когда студенты получают навыки научной дискуссии, учатся формулировать свои мысли, а также слушать, слышать и понимать позицию другого. Вот это, наверное, самое главное.

Об изъянах исторической профессии
Моя жена часто говорит: "С тобой очень сложно, потому что ты все время критикуешь все, что ни увидишь. Что тебе ни скажешь — все ты подвергаешь критике, везде найдешь какую-то недостоверность". Но я не считаю, что это недостаток. Это ни в коем случае не мешает жить, наоборот, это жить помогает, во всяком случае мне (не знаю, как моей супруге). Но может быть, действительно что-то в этом есть такое, что отличает историка от других людей, и при этом может некоторых людей раздражать. Вот именно такой гиперкритицизм, который вырабатывается, когда постоянно работаешь с источниками и их критикуешь. Великие методологи истории, Ланглуа и Сеньобос, учат, что любое свидетельство, пока оно не доказано, что оно достоверно, должно восприниматься как недостоверное. Мы не должны ничего принимать на веру, без проверки. Это вот самое качество, гиперкритицизм, внедряется в повседневную жизнь, не дает бедному историку покоя, не дает расслабиться. Ну, еще, конечно, в нашей стране не во всех вузах и не во всех учреждениях наш брат-историк получает достойную зарплату. Это еще один недостаток этой профессии в стране. Но в конечном счете и этот недостаток не смертелен. Я думаю, что если человек талантлив, если он действительно хороший специалист, то он будет зарабатывать в любых условиях, поскольку в любой стране, в любых условиях нужны хорошие эксперты, они всегда на счету и всегда очень ценятся.

О преподавании истории в школе
У меня был интересный опыт работы в школе. Я не знаю, будет ли у Вас такой опыт, я не помню, запланирована ли у Вас такая педагогическая практика. Ну, вот она у нас была. Это было, если я не ошибаюсь, на 4-м курсе. Практика заключалась не только в преподавании, а также и в том, чтобы мы слушали педагогов, как бы у них учились. И вот те часы, которые я слушал, они меня поразили. На уроках я чуть не заснул. Действительно, было очень скучно, было неинтересно. И очень было грустно и неинтересно читать учебники, особенно читать те раздела, которые ты хорошо знаешь по монографиям. Они написаны очень скучно. Помню, когда я готовился к занятиям, читал учебники в зале для учителей (а там все школьные учебники в открытом доступе), я первый раз в жизни в "Историчке" чуть не уснул. Мне надо было пойти напиться кофе, чтобы продолжить эти занятия. С преподавателем, у которого я должен был учиться, мне не повезло. Она начинала занятия с того, что отчитывала за опоздания, за жевание жвачки, за неопрятность. Следующая часть урока посвящалась опросу опять-таки в грубой и недоброжелательной манере. Потом следовал скучный пересказ и без того скучного учебника. Непонятно, для чего это делается, ведь дети и так умеют читать. Когда я готовил свои занятия, я тратил кучу времени, но зато дети у меня сидели с открытыми ртами.

У нас преподавание в школе в чем заключается? В том, что дети читают учебники, и их учат. Я не знаю, как изменилось образование после введения тестовой системы, но скорее всего все обучение теперь сводится к натаскиванию на тесты. Это, конечно, хуже. По-моему, лучше все же учебники учить, чем тренироваться сдавать тесты. Но в идеале преподавание истории не должно сводиться ни к первому, ни ко второму. Я, конечно, не сторонник отождествления истории и литературы, но все-таки посмотрим, как преподается литература. Там тоже есть учебники, но изучение литературы ни в коем случае, не сводится к зазубриванию вот этого самого учебника. Ученик может вообще его не читать. Главное — читать произведения. Но ведь усвоение истории также должно включать чтение текстов, чего у нас школе, к сожалению, нет. Учебники — они даже построены таким образом, что ученик его воспринимает, как истину в последней инстанции. Там нет сносок, хотя, например, в учебнике для пятого класса они смотрелись бы странно. А если бы они все-таки были? Ведь это же совсем другая культура восприятия информации! Ребенок видит сноски, видит, откуда взялось то, что написано в учебнике, и он сразу понимает, что эта информация не есть просто истина, которую надо зазубрить, а информация, которая откуда-то взялась, или точка зрения, которая может быть пересмотрена. И если вот таким образом подходить к истории, то есть как к изучению различных подходов в трактовке явлений прошлого, к изучению различных текстов, в частности, текстов исторических источников, и постижению исторической реальности через эти же источники, тогда, может быть, ученым-историкам меньше будут задавать вопросы вроде: "Зачем вы существуете? Ведь история давным-давно написана!" И я сам долго не мог побороть в себе такое восприятие учебника — как истины в последней инстанции. Только в университете я понял: то, что я когда-то учил по учебникам, представляет собой лишь одну точку зрения, и что на этот счет существует богатая историографическая дискуссия, что эта точка зрения основывается на каких-то источниках. Поэтому, видимо, преподавание истории должно быть пересмотрено кардинальным образом. В частности, должны быть пересмотрены задачи преподавания. Действительно, зачем нам преподавать историю в школе? То, что мы сейчас видим, это, безусловно, идет из прошлой эпохи, когда история была важнейшим фактором идеологического воспитания. Люди должны были зазубрить что к чему и все. Видимо, история должна все-таки учить людей думать и принимать самостоятельные решения, обоснованные решения. И тогда, если мы примем совершенно другую парадигму, то по-другому будем строить учебно-методические комплексы. Но, к сожалению, у нас сейчас все движется в совершенно обратную сторону.

О работе в Вышке
А. Б. Каменский, наш декан, был заведующим кафедрой истории России в РГГУ, где я учился и защищался. С Александром Борисовичем я знаком давно, считаю его одним из своих учителей, хотя моим главным учителем является Е. Б. Смилянская. Когда Александр Борисович создавал исторический факультет, он пригласил в Вышку многих преподавателей из РГГУ, включая меня. Кроме этого важную роль сыграла степень Ph.D., которую мне удалось получить.

Гуманитарии нужны Вышке, чтобы глубоко понимать экономические процессы, а для этого необходимо знать историю, но не только ее. Поэтому открытие в Вышке гуманитарных факультетов, на мой взгляд, вполне закономерно: Вышка развивается, ее потребности увеличиваются, и она теперь приходит к пониманию взаимосвязанности всех наук, в первую очередь, конечно, взаимосвязанности всех гуманитарных дисциплин.

О защите диссертации в Парижском университете
Дело в том, что я учился в РГГУ в Российско-французском центре исторической антропологии имени Марка Блока. Исторические центры имени Марка Блока существуют в нескольких европейских университетах, в частности в Москве в РГГУ. И у нашего центра было соглашение с Сорбонной о том, что студенты, защитившие диплом, могут предоставлять резюме на французском и защищать его на французском. И если им это удастся, то они получат диплом Сорбонны — магистерский диплом, между прочим. И мне это удалось сделать — удалось получить этот диплом. После этого я получил стипендию французского правительства на написание диссертации под совместным научным руководством, есть такая программа. Например, студент занимается историей международных отношений. Ну, скажем, российско-французскими отношениями в XVIII веке. Для написания диссертации ему необходимо работать и во Франции и в России. Именно на таких аспирантов и рассчитана эта программа — стипендия для написания диссертации под совместным научным руководством (по-французски bourse de thèse en cotutelle). Стипендию выдает французское правительство. Вы, например, тоже можете подать на эту стипендию. Для этого Вам нужно найти научного руководителя во Франции, который поможет Вам сделать бумаги. В частности, должно быть подписано соглашение между двумя университетами относительно Вашей диссертации.

По-моему, обязательным условием получения стипендии является сдача экзамена по французскому языку. Но поскольку я защищал диплом на французском, то мне дали без этого экзамена. Эта программа подразумевает, что аспирант учится попеременно в двух университетах у двух научных руководителей. Я жил шесть месяцев во Франции, а потом шесть месяцев в России, и так в течение трех лет, то есть пока я учился в аспирантуре. Итогом должна стать диссертация, написанная на своем родном языке, но на французском необходимо написать обстоятельное резюме. Это такая же диссертация, но в сокращенном варианте. Мое французское резюме было объемом в сто двадцать страниц. Наконец, нужно выдержать защиту в присутствии двух французских профессоров (все эти условия оговариваются в договоре). По результатам этой защиты ты получаешь два диплома — французский Ph.D. и русский диплом кандидата наук.

О сходствах и отличиях между Вышкой и РГГУ
В РГГУ, мне кажется, мы видим более традиционную университетскую модель преподавания, традиционную для нашей страны. Студент должен сначала определенную часть курсов прослушать, а потом уже начинать самостоятельно заниматься научно-исследовательской деятельностью. А в Вышке все настроено на то, чтобы уже с первого курса привлекать студентов к исследовательской деятельности. Видимо, это оправдано: так мы надеемся сформировать поколение самостоятельных людей, способных вырабатывать какие-то новые, нестандартные решения.

О взаимоотношениях между преподавателями и студентами
Для меня идеал преподавателя — мой научный руководитель Е. Б. Смилянская. Я в свое время долго колебался, к кому мне пойти писать курсовую третьего года обучения. Дело в том, что курсовая третьего курса уже определяет диплом и во многом дальнейшую творческую жизнь (конечно, если есть намерения продолжать заниматься в аспирантуре). Я очень долго колебался прежде, чем принять это решение. Прежде всего, я хотел заниматься историей России. Затем, мне хотелось работать в архивах. К нам пришла Е. Б. Смилянская — замечательный преподаватель. Она, в первую очередь, исследователь архивных материалов. И мне вот именно это в ней и понравилось. Мне показалось, что она прекрасно может руководить работой в архиве. И я сделал свой выбор и ни разу в нем не разочаровался. Если другие преподаватели мало работали со своими студентами, то Елена Борисовна буквально. Я вот, знаете, найду дорогу к ней домой с закрытыми глазами. Она постоянно приглашала меня к себе. Когда я готовил свою первую публикацию, Елена Борисовна просидела со мной целый день. А когда писал диссертацию, бывало, даже ночевал у научного руководителя. Мы действительно стали друзьями. Вот, мне кажется, это и есть идеальные взаимоотношения между преподавателем и студентом.

О решении изучать преступную среду России и Франции XVIII века
Меня в первую очередь интересовали архивные документы, я хотел заниматься в архивах. И меня всегда интересовали люди. А ведь судебные документы — это уникальная возможность пообщаться с людьми прошлого. Задумайтесь, что мы знаем о простолюдинах XVIII века? Они же не писали мемуары, не писали письма, о них не писали газеты. Тем большую ценность имеют судебно-следственные документы, предоставляющие уникальную возможность услышать их голоса, когда их допрашивают, и они дают показания. И не случайно именно судебно-следственные документы легли в основу таких классических исследований в русле исторической антропологии и микроистории, как "Сыр и черви" Карло Гинзбурга или "Монтайю" Эммануэля Ле Руа Ладюри. И вот, как ни странно, в то время как на Западе эти судебно-следственные документы активно изучаются, у нас в России они лежат просто в архивах, покрытые столетней архивной пылью, и никем не изучаются. Вот Елена Борисовна Смилянская как раз занималась изучением следственных дел по духовным преступлениям. Она меня направила на изучение судебных дел по уголовным преступлениям. И, действительно, в архиве хранится огромное количество судебно-следственных дел по уголовным преступлениям, и все это непаханое поле. И вот я стал этим заниматься. Открыл богатый комплекс дел, связанных с доносительской деятельностью Ваньки Каина. Это был известный вор, который в середине XVIII века стал официальным доносителем и сыщиком при Сыскном приказе, занимал эту должность восемь лет. Ванькой Каином было поймано огромное количество различного рода преступников. Вся документация, связанная вот с его доносительской деятельностью, прекрасно сохранилась. Она очень обширна, и она никем никогда не изучалась. Вот, собственно говоря, мой диплом и диссертация были посвящены, в первую очередь, изучению этого комплекса. Мне хочется расширить свою тему. Мне бы хотелось написать большой труд о преступности в России XVIII века. Это труд не одного года. Этим нужно будет долго заниматься.

О разнице между мошенником XVIII и XXI веков
Чтобы обрисовать портрет такого мошенника, нужно изучать современные судебно-следственные дела. Они для нас недоступны. Но для начала нужно хотя бы разобраться в том, кто такой мошенник. Для человека XVIII века понятие "мошенник" имело совершенно другое значение, чем для нас. "Мошенник" — это то же самое, что для нас с Вами карманный вор. Почему называли мошенника карманным вором? Дело в том, что с древних времен люди носили деньги в "мошнах", то есть в специальных кошельках, которые привязывались на поясе. То же самое было и в Западной Европе. И вот у нас люди, которые занимались воровством вот этих самых кошельков, то есть срезали их, назывались мошенниками. Кстати говоря, в Западной Европе коллег наших мошенников называли coupeur de bourse, дословно "срезатели кошельков". Но в конце XVII века произошел переворот в истории костюма — были изобретены карманы. В первой четверти XVIII века мода на ношение костюмов с карманами перебралась и к нам. Отныне мошенники стали охотиться уже не за кошельками, которые висели на поясах, а за содержимым карманов: за кошельками, за табакерками, за часами и прочим. Но по старинке их продолжали называть мошенниками.

Советы студентам факультета истории НИУ ВШЭ
Мне бы очень хотелось наших студентов направить на изучение архивных документов. Я параллельно работаю в Российском государственном архиве древних актов, и работаю там уже давно — с 2004 года. Сколько уже получается? Восемь лет! И я могу свидетельствовать о том, что значительная часть архивного комплекса документов XVII—XVIII веков просто никем не тронута, не введена в научный оборот, и нуждается в изучении. И мне бы очень хотелось, чтобы какая-нибудь часть наших студентов оказалась направлена на изучение этих архивных документов, которые еще не введены в научный оборот. Кстати говоря, могу сказать, что если дипломная работа, а уж тем более курсовая, написана на основе малоизученных архивных документов, то ее успех обеспечен. Ну не поднимется рука у преподавателя-историка поставить плохую отметку человеку, который ввел в научный оборот архивные документы.


 

Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.