ИНТЕРВЬЮ С ЛИЛИЕЙ БОРИСОВНОЙ КАРАЧУРИНОЙ

дата интервью: 22 марта 2013 г.
место интервью: г. Москва, ул. Шаболовка, д. 26, 4322 аудитория.
сведения об информанте: Карачурина Лилия Борисовна родилась в 1971 г. В 1993 г. закончила Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова по специальности «“География” (экономическая география)», кандидат наук с 1999 г. (специальность: «Экономическая, социальная, политическая и рекреационная география»), заместитель заведующего кафедрой демографии, доцент. Работает в НИУ ВШЭ с 2001 г.
продолжительность интервью: 23 минуты.
Интервью провела: Гребенкина Дина.
Заметки: ответ на 4 вопрос повествует о 1990-х гг. 10 вопрос (экономический факультет).

— Расскажите немного о себе. Кто были Ваши родители? Что значило в Вашей семье высшее образование?
— Оба моих родителя имели высшее образование, и в нашей семье получение мной высшего образования даже не обсуждалось. Это было само собой разумеющееся развитие событий.

— Существовала ли мода в выборе специальности, когда Вы сами поступали в университет? Как определился Ваш выбор?
— Я поступала в университет в конце 1980-х годов. В то время я жила не в Москве, поэтому я не сказала бы, что была какая-то мода на специальность. Был выбор: уехать учиться в Москву или остаться в своем городе. Если ты остаешься в своем городе, то в этом случае было всего несколько вариантов: Бауманский филиал, Педагогический институт или Сельхоз Академия. Достойных учебных заведений было очень мало и поэтому в то время речь о моде вести было невозможно. А в Москве, конечно, был большой выбор. Поэтому глобальный вопрос был: в Москву или нет. Особых глубинных мыслей в выборе специальности у меня не было. Мне всегда нравилась география. Других вариантов у меня не было, да и не могло быть. Я могла поступать только в один ВУЗ, более того, так как я выбрала МГУ, я не могла больше никуда пробовать поступить из-за слишком поздних сроков экзаменов. В мое время с первого раза почти никто не поступал. Из 180 человек всегда набирали 100 юношей и 80 девушек, из 80 девушек только 10 проходили с первого раза, все остальные со второго, третьего, четвертого, поэтому мне довелось учиться с очень разновозрастными людьми. Сама я поступила с первого раза и считаю, что это было приятной случайностью.

— Почему Вы стали университетским преподавателем?

— После университета я поступила в аспирантуру и параллельно работала в Федеральной Миграционной службе. После моей защиты кандидатской я решила, что не хочу быть чиновником и уже через 2 месяца ушла с работы, стала преподавать.

— Каким был Ваш университет в 1990-е годы? Можете ли выделить какие-то особенности? значимые события? поворотные моменты? Какую позицию в нем Вы занимали?
— И тогда и сейчас МГУ олицетворял некую стабильность и размеренность. Это такая лодка, которая не движется как лодка вышки: то в одну сторону, то в другую. Успеть за этим непредсказуемым потоком чрезвычайно сложно. А МГУ — это река, в которой вода медленно и размеренно течет. Идеальная, на мой взгляд, модель — это не Вышка и не Московский университет: тут бесконечно шатает, там бесконечно тихо несет. Должно быть нечто среднее, сбалансированное. В мои годы событий было немного, событий внутри вуза вообще не могло быть. Дело в том, что факультеты были разбросаны на разных территориях, и МГУ всегда имел очень разный состав студентов. Даже касаемо преподавателей факультеты были друг от друга обособленны. Только математики, отчасти физики и химики были общеуниверситетскими преподавателями, географы же оставались на своем месте, и не имели связей с другими. Вообще, МГУ особая в этом смысле система: общеуниверситетской жизни не было. А жизнь факультета была очень тусклая, на фоне этой тусклости встреча с Туром Хейердалом, знаменитым путешественником и человеком с мировым именем основательно отложилась у меня в голове. Насчет состава преподавателей, МГУ известен тем, что если человек туда устраивается преподавать, то в конце его выносят вперед ногами. Оттуда не уходят массово, и приходят туда очень редко. Место, как правило, нужно годами ждать. В МГУ нет такого понятия, как жесткая педагогическая нагрузка, поэтому работать могут и люди в весьма преклонном возрасте.

— Как он изменился в годы перестройки? Как изменилось Ваше место в нем? Какие тогда были условия преподавательского труда? С какими трудностями Вам приходилось сталкиваться? В чем они выражались? Как Вы их преодолевали?
— Я лично ничего особенного не заметила. Разве что, может, финансирование просело, и на практики мы ездили за свой счет. Дело в том, что я тогда была студенткой и, к сожалению, не знаю трудностей преподавательского труда в то время.

— Чем отличался университет 2000-х годов от советского времени? Какие тенденции в нем Вас радовали и настораживали?
— В двухтысячные годы я пришла работать в НИУ ВШЭ. Тогда меня радовала безумная открытость системы этого университета. Особенно после чиновничьей работы такая открытость воспринималась мною как нечто удивительное. Например, к Вадиму Валерьевичу Радаеву можно было постучаться в кабинет, и он за 5 минут решал любой возникший вопрос. Сейчас представать себе такое невозможно, видимо, объем администрирования, который он выполняет огромен. Второе, что меня очень порадовало — здесь были умные студенты, их концентрация была весьма приятна для работы. Конечно, не думающие есть всегда, и в Вышке студенты сильно рознятся по факультетам, но в основном они все равно приличные.

— Что происходит с российскими университетами сегодня? Есть ли преемственность между советскими, перестроечными и постсоветскими университетами? Что происходит с Вашим университетом?
— Вот недавно разработали список неэффективных вузов. Мне кажется, что от существования этого списка число неэффективных вузов не упадет: их растворят в других, или найдут методы опровержения этого списка. Например, уже сказали, что к 10 вузам из этого списка применили не те критерии, поэтому я считаю, это ни к чему значительному не приведет, но сам посыл к тому, чтобы некоторым способом формализовать процедуру оценки вузов, я думаю, будет полезен. Это примерно как формализация оценки знаний студентов. Я же могу оценить студентов по их внешнему поведению, в данном случае по активности, но это будет не совсем точно, ведь мы все знаем, что есть студенты не глупее, но они просто привыкли молчать. Поэтому для точности оценки я даю письменные работы и в результате получаю формальный ряд. Так же и с вузами. В принципе, я считаю, что полезно оценить по неким стандартным правилам всех. К чему это все дальше приведет — посмотрим. Насчет преемственности мне, честно говоря, сказать сложно. НИУ ВШЭ — молодой вуз, у нас все идет методом: «бегом и прыжком», преподаватели тоже поддерживают этот темп. По крайней мере, когда я веду занятия в МГУ, аудитория студентов не может в моем темпе  внимательно и долго слушать, они привыкли к более размеренной жизни в университете и устают в большей степени, чем студенты НИУ ВШЭ. Специфика ли это вуза или преемственность, мне все же сказать сложно. Думаю, преемственность советского образования зависит от конкретного состава преподавателей в данном вузе, от манеры конкретного преподавателя и,конечно, от готовности конкретной аудитории воспринимать информацию.

— Предполагали ли Вы когда-либо уехать из своего родного города и перейти на другую работу?
— Я уехала из своего родного города Калуги  20 лет назад, когда поступила в МГУ. Поэтому могу сказать, что да, предполагала.

— Были ли Вы включены в систему западных и отечественных грантов? В чем достоинства и недостатки такой системы финансирования науки?
— Конечно, была. Я работала по грантам и не раз, но больше по западным, потому что их больше давали. Местные гранты в НИУ ВШЭ почти не попадали, РГНФ, я бы сказала, Вышку вообще дискриминирует. Я понимаю их посыл: давать гранты вузам, где уровень заработной платы ниже, и таким образом поддерживать их.Западная система финансирования  сама по себе разная, многое зависит от фондов, их нацеленности. В целом, западная система более организована, сказывается многолетний опыт, разумеется.

— Какова роль экономического факультета в Вашем университете? Какие специальности считаются основными или престижными?
— Экономфак, конечно, самый престижный. Можно еще назвать МИЭФ, он в престижности ни капли не уступает. О престижности демографии сложно говорить, так как мы не имеем бакалавров (только магистранты) и готовим специалистом не прикладного, а широкого спектра. Например, бакалавр-социолог, а магистрант-демограф. Отличие демографии заключается в том, что она находится на стыке математических и гуманитарных наук. Вышка пошла на решительный  шаг: создать в своей структуре новый институт - и в 2007 г. у нас появился свой институт демографии, которого не существовало долгие десятилетия в России.

— Выступаете ли Вы в качестве публичного исследователя? (Если нет, признаете ли Вы в принципе полезность такой роли для ученого-исследователя?) Когда Вы выступаете в роли публичного ученого, на что Вы акцентируете внимание слушателя? Что Вас больше привлекает в публичной науке: письменная или устная форма (ТВ, радио)?
— Я выступаю на конференциях четыре — шесть раз в год, беседы с журналистами я не  люблю, в отличие от моих коллег, которые относятся к этому более лояльно. Лично мне на это всегда жаль тратить время. Сейчас внимание большинства конференций акцентируется в зоне урбанизации, соотношений естественного миграционного прироста в городах разных типов в зависимости от различных факторов. Раньше, например, 3 года назад акцент был на гендерных аспектах миграции. Меня в публичной науке однозначно больше привлекает письменная форма. Для соотношения: пишу я десять — двенадцать статей в год, а выступаю от 4 до шести раз.

— Спасибо за Ваше терпение и помощь!