ИНТЕРВЬЮ С БУЛАТОМ ФАЙЗРАХМАНОВИЧЕМ СУЛТАНБЕКОВЫМ

дата интервью : 15.12.2012

место интервью : г. Казань.

сведения об информанте : Султанбеков Булат Файзрахманович. 84 года. Высшее. Профессор. Заслуженный деятель науки Республики Татарстан. Заслуженный работник культуры РТ. Лауреат Госпремии РТ в области науки и техники. Награжден медалями, особенно ценна для меня «За доблестный труд в годы ВОВ».

1. Расскажите немного о себе. Кто были Ваши родители? Что значило в Вашей семье высшее образование?

Мама – учительница начальных классов, ее отец-учитель еще в 1913 г. первым из татарских учителей был удостоен звания «Потомственный почетный гражданин». Увы, оно переходило только по мужской линии. Мой отец – учитель в годы гражданской войны вступил в партию. Всю остальную жизнь – партийно-государственный работник. В годы большого террора был исключен из партии. На предложение мамы написать Сталину ответил: «Ему-то и не буду. Не дай бог, вспомнит». Уже потом я узнал, что на одном из партийных съездов он выступил против предложения Сталина по национальному вопросу. Арестовать его не успели, попал в больницу. Где и умер в возрасте 48 лет.

2. Существовала ли мода в выборе специальности, когда Вы сами поступали в университет? Как определился Ваш выбор.

Коротко о предыстории. Я из поколения «детей войны», в 14 лет стал слесарем оборонного завода. Далее – учеба в учительском институте, работа учителем истории в сельском районе, 4 года армии. Затем партийная работа и с 1961 г. – преподавание и заведование кафедрами казанских вузов. Выбор определился любовью к чтению исторической литературы. Закончил с защитой диссертации аспирантуру Казанского университета.

3. Почему Вы стали университетским преподавателем?

Работая в вузах Казани, был постоянно связан с университетом. Для историков это был центр интеллектуальной жизни. Многие годы приглашался председателем ГЭК истфака, работая на 0.5 ставки, читал спецкурс по национальному вопросу на кафедре историографии и источниковедения. Плюс к этому два года аспирантуры. Так, что вполне могу считать себя университетским человеком.

4. Каким был Ваш университет в 1980-е годы? Можете ли выделить какие-то особенности? значимые события? поворотные моменты? Какую позицию в нем Вы занимали?

Буду говорить об историках Казани в целом. После недолгой хрущевской «оттепели» наступили годы «застоя» и попыток возрождения «сталинизма». И 80-е гг. были временем больших надежд, от лозунга «Назад к Ленину» перешли к формулировкам типа «социализм с человеческим лицом». Особенно большие надежды связывали с Горбачевым и его «ГПУ» – гласность, перестройка, ускорение. Все мы получили невиданную свободу, в том числе и в доступе к архивам. Именно в эти годы я опубликовал около десятка книг и учебников. Был включен в комиссию по реабилитации лиц, не попавших в список «верных ленинцев» после ХХ съезда. Подготовил материалы для реабилитации Султан-Галиева – главного оппонента Сталина по национальному вопросу. Они были посланы в комиссию ЦК, возглавляемую А.Н.Яковлевым. Все лица, связанные с «султангалиевщиной», были реабилитированы в конце 80-х. Во время этой работы получил доступ к сверхсекретным архивным фондам ЦК КПСС и КГБ. Знакомство с этими документами наложило отпечаток на всю дальнейшую работу, да и взгляды. Иногда в связи с этим вспоминал строки поэта-философа И.Губермана: «Не зря ли знаньем бесполезным / Мы ум дремотный свой тревожим. / В тех, кто заглядывает в бездну, / Она заглядывает тоже!». Полностью испытал это на себе.

5. Как он изменился в годы перестройки? Как изменилось Ваше место в нем? Какие тогда были условия преподавательского труда? С какими трудностями Вам приходилось сталкиваться? В чем они выражались? Как Вы их преодолевали?

В «лихие» 90-е прошел, как и все, путь от «миллионера» и – после грабительского «дефолта» – до «маргинала». Выручали гранты. Многие стали тогда в какой-то мере «Детьми капитана Гранта». Особенно помогал фонд Сороса. Тогда появились понятия «соросовский профессор», «соросовский учитель» и т.д.

6. Чем отличался университет 2000-х годов от советского времени? Какие тенденции в нем Вас радовали и настораживали?

Радовала свобода, возможность посещения зарубежных вузов.

7. Что происходит с российскими университетами сегодня? Есть ли преемственность между советскими, перестроечными и постсоветскими университетами? Что происходит с Вашим университетом?

Огорчает «дегуманитаризация» высшего образования. Считаю ошибкой создание федеральных образовательных «монстров». И это мнение многих членов университетского сообщества. Могу это подтвердить на примере Казанского университета, к которому присоединили ряд вузов, с которыми сейчас не знают, что делать. И дело тут не только в действиях Фурсенко и Ливанова, а в тенденции, возобладавшей в целом. Впрочем, наступание на «те же грабли» – наша давняя традиция. Было похожее и в прошлом веке, на первых этапах создания советской системы вузов. Да и вообще, многие реформы, в том числе и университетская, проходят у нас по классическому принципу: «Хотели как лучше».

8. Предполагали ли Вы когда-либо уехать из своего родного города и перейти на другую работу?

Нет. Хотя предлагали работу за рубежом.

9. Были ли Вы включены в систему западных и отечественных грантов? В чем достоинства и недостатки такой системы финансирования науки?

Я не связан с этой системой. Боюсь быть некомпетентным. Но знаю, что многие коллеги недовольны российской грантовой системой из-за ее сложности и больших фискальных вычетов.

10. Какова роль гуманитарных факультетов в Вашем университете? Какие специальности считаются основными или престижными?

Сужу по Казанскому. Престижна юрипруденция. В «загоне» – история и филология. Поставлена задача «зарабатывания» денег. Как это делают физики, химики и другие «технари», понятно. А как быть, например, историкам? Сейчас КГУ в мировом рейтинге находится на 773-м месте, то есть на «университетских задворках» планеты. Правда, Президент РТ поставил перед ним задачу (по многим социально-экономическим показателям республика занимает ведущее место в России и мире) войти в число лучших вузов мира, но вряд ли мы в ближайшее время догоним Кембридж, Оксфорд, Принстон и Сорбонну. Хотя обойти находящийся в рейтинге выше, чем КГУ, Казахский педуниверситет имени Абая, наверное, реально.

11. Выступаете ли Вы в качестве публичного историка? (Если нет, признаете ли Вы в принципе полезность такой роли для историка-профессионала?) Когда Вы выступаете в роли публичного историка/ученого, на что Вы акцентируете внимание слушателя? Что Вас больше привлекает в публичной науке: письменная (публикация популярных исторических работ в малой и большой форме) или устная форма (ТВ, радио)? Можете ли Вы определить, что с Вами происходит, когда Вы выступаете в роли публичного историка? Является ли для Вас публичная история набором специфических практик? Различаете ли Вы конвенции, по которым происходит конструирование прошлого в научной и публичной истории?

Считаю необходимым быть «публичным историком». Ибо только так «приходит» история «в народ». Наши научные сочинения с «хвостом» ссылок – это для специалистов. Активно публикуюсь в журналах, газетах и Интернет-изданиях. Закончил и сдал в печать книгу об одной из самых загадочных фигур сталинской эпохи «Семен Игнатьев. Свет и тени биографии сталинского министра госбезопасности». Из других публикаций достаточно резонансными стали «Екатерина II и мусульмане», «Последний аккорд большого террора. Списки Берия 1940 г.», «Рекомендован Эйнштейном». Немного о последней: речь идет о выдающемся польском физике Мироне Матисоне и его драматической судьбе. Он приехал в КГУ по рекомендации Эйнштейна, Ланжевена, Де-Бройля и стал в 1936 г. первым заведующим кафедрой теоретической физики. Однако ввиду опасности ареста в 1937 г. не вернулся в Казань из отпуска. Дальше судьба драматична: Варшава, Париж и еще до оккупации его немцами – переезд в Англию, где по рекомендации Эйнштейна принят в Кембридж. Умер при загадочных обстоятельствах. Сейчас по его трудам проводятся конференции в Варшаве и Кембридже. Фонд Эйнштейна в Иерусалиме прислал мне переписку Эйнштейна и Матисона, где наряду с проблемами физики есть интересные наблюдения Матисона о Казани в 1937 г. Возможно, я ее опубликую. Что же касается выступлений по ТВ, то ограничил их ввиду потери в связи с возрастом «голливудской формы». Раньше выступал часто. Благодарен Е.А.Вишленковой за предоставленную возможность откровенно сказать о «наболевшем».

Спасибо за Ваше терпение и помощь!