• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

ИНТЕРВЬЮ С ЛЕОНИДОМ МИХАЙЛОВИЧЕМ ЛЯШЕНКО

дата интервью: 10 октября 2013.

место интервью: интервью взято по телефону.

сведения собеседнике: Ляшенко Леонид Михайлович, 67 лет. Родился 29 сентября 1946 г. в г. Электросталь (Московская область), окончил Московский государственный педагогический институт им. Ленина (1973 г.), аспирантуру там же (1976 г.), кандидат исторических наук (1982 г.), профессор  МПГУ.

продолжительность интервью: 55 минут.

интервьюер: Фадеева Марина Владиславовна.

расшифровка интервью: Фадеева Марина Владиславовна.

ситуация интервью: доброжелательная атмосфера, открытость.

 

— Расскажите немного о себе. Кто были Ваши родители? Что значило в Вашей семье высшее образование (год рождения, поступления и окончания университета, обучения в аспирантуре, защита ученой степени, место работы на сегодняшний день)?

— Мой отец окончил сценарное отделение Всесоюзного государственного института кинематографии, но, поскольку выпускников не распределяли, то последовал за женой, окончившей Московский химико-технологический институт имени Менделеева, получившей направление на «почтовый ящик» (военный завод) в Электростали. Отец работал на заводе в разных сферах, но всю жизнь писал книги для детей. Штук десять из них были напечатаны (самые известные, наверное: фантастический роман «Человек-луч» и исторический — «Из Питера в Питер»). Он собрал хорошую домашнюю библиотеку, в которой, помимо художественной литературы, были книги по истории (Соловьев, Ключевский, Греков, Рыбаков, Тарле, Манфред, Кун, «Павел I» Шильдера и т.п.) и научно-популярной литературе по химии, биологии, информатике, географии.В 1965 г. я поступил в Московский технологический институт пищевой промышленности на специализацию химия! Но быстро понял, что это не моё. Два года отработал электротехником на заводе в Электростали, а в 1968 году поступил на исторический факультет МГПИ, который окончил в 1973 году. В этом же году принят в аспирантуру при кафедре истории СССР этого же факультета, окончил ее в 1976 году и начал работать ассистентом на кафедре истории СССР в МГПИ. Защитил кандидатскую диссертацию в 1982 году и до сих пор работаю на том же факультете (с 2005 года в качестве профессора).

 

— Существовала ли мода в выборе специальности, когда Вы сами поступали в университет? Как определился Ваш выбор?

— Когда мы заканчивали среднюю школу, то в несомненном почете были физики. В классе училось двадцать семь человек, из них гуманитариями стало двое. Сам я был неисправимый гуманитарий, хотя очень любил химию. Выбор определился не сразу, но случилось это под воздействием чтения работ В.О. Ключевского, Сергеева (Древняя Греция), дореволюционных изданий А.А. Кизеветтера и разговоров с отцом об истории древнего мира, истории России, новейшей истории нашей страны (Ленин, Сталин, Хрущев и т.п.).

 

— Почему Вы стали университетским преподавателем?

Благодаря прекрасному примеру, данному нам лекциями и семинарскими занятиями, прекрасным преподавателям. Нам ведь читали курсы С.Л. Утченко, М.Я. Барг, А.Ф. Лосев, Н.И. Павленко, В.Б. Кобрин — после этого трудно было не мечтать о том, чтобы тоже взойти на кафедру. Да и по характеру я «просветитель».

 

— Каким был Ваш университет в 1980-е годы? Можете ли выделить какие-то особенности? значимые события? поворотные моменты? Какую позицию в нем Вы занимали?

— Он был интереснее в конце 1960 — начале 1970-х годов. Была жива память о Визборе, Киме, Якушевой, Ряшенцеве. С нами рядом учились В. Долина, В Егоров (в Москве аббревиатура нашего института расшифровывалась, как «Московский государственный поющий институт»). В нем царила неформальная атмосфера: по вечерам студенты собирались на балконе третьего этажа (он назывался «Парнас»), где сочинялись капустники, песни и велись достаточно вольные разговоры. Мы довольно долго (благодаря позиции наших преподавателей) не замечали ужесточения режима — по рукам ходил самиздат: «Доктор Живаго», Солженицын, Стругацкие и т.п.Огромную роль в жизни студентов играли стройотряды, особенно сибирский, где, помимо всего прочего, можно было неплохо заработать. Политическая атмосфера, конечно, сгущалась: жестче становились требования к курсам лекций и семинаров, чаще проводились их проверки, велось пристальное наблюдение за идеологической выдержанностью преподавания и поведением студентов. Но партком МГПИ и комитет комсомола были благоразумны и умеренны в своем рвении. 

 

— Как он изменился в годы перестройки? Как изменилось Ваше место в нем? Какие тогда были условия преподавательского труда? С какими трудностями Вам приходилось сталкиваться? В чем они выражались? Как Вы их преодолевали?

— В нем исчезла собственная атмосфера. Это трудно объяснить словами, но каждый выпускник 1960-1970-х годов скажет вам то же самое. Что касается условий труда, то в советские времена я не думал о подработках, зарплата меня вполне устраивала, позволяла не думать о деньгах. После перестройки я получил возможность писать и печатать учебники для средней школы и вузов, что очень помогало материально (ведь зарплата стала чисто символической), а также книги и статьи — с этим стало гораздо легче. С их выходом в свет изменился и мой имидж на факультете, я начал становиться «мэтром», к тому же постепенно делался и одним из ветеранов факультета. Трудностей особенных не было, поскольку и раньше вся идеология ограничивалась обязательными ссылками на основоположников марксизма, а они являлись делом во многом формальным. Я прекрасно представлял себе, что Маркс и Ленин отнюдь не являлись историками, теперь же просто отбросил ссылки на них и упоминал об основоположниках только в необходимых случаях.

 

— Чем отличался университет 2000-х годов от советского времени? Какие тенденции в нем Вас радовали и настораживали?

— Он стал гораздо более свободным во всех отношениях. Радовало количество различных точек зрения, с которыми было интересно разбираться. Мы получили открытый доступ к работам западных коллег, начали издаваться работы русских историков-эмигрантов, открылись спецхраны в библиотеках и архивах. Настораживало постепенное, но заметное падение интереса к академической науке, ее забивала серьезная публицистика и «болтология». Заметно снизился уровень абитуриентов. А в результате студенты с трудом осваивали  навыки, необходимые историку-исследователю: понимание, что такое источник и историческое время, работа с ними, анализ историографии проблемы, знание исторической географии, связь с литературой (особенно для моего XIX века).

 

— Что происходит с российскими университетами сегодня? Есть ли преемственность между советскими, перестроечными и постсоветскими университетами? Что происходит с Вашим университетом?

— Происходит бюрократизация всего и вся. Теперь она прикрывается компьютеризацией учебного процесса. Количество учебных программ и требования к составлению их (до шестидесяти страниц каждая), рейтинг-планы, отчеты преподавателей зашкаливают за пределы разумного. Средняя школа, где эти процессы начались раньше, успешно «добивается», пришла очередь высшей школы. Об идиотстве с разделением вузов на «белые» и «черные» говорить не хочется. Введены часы обязательного присутствия преподавателей в вузе (помимо их занятий). Зачем? Компьютерных мест нет, да и не компьютерных тоже. Что я должен делать в эти часы? Общаться со студентами? Так мы и так с ними общаемся в те дни, когда у нас есть занятия. А так, вместо научной работы мы просиживаем штаны, а ведь требования «выдать на гора» статью или книгу с нас никто не снимал. Нынешний университет — это гибрид советского (в самом неприглядном смысле этого слова) и перестроечного вуза. А главное — контроль над ним со стороны министерства зачем-то всё усиливается.

 

— Когда произошел перелом в истории Вашего университета?

— Не знаю точно, наверное, в последние пять-шесть лет. 

 

— Предполагали ли Вы когда-либо уехать из своего родного города и перейти на другую работу? 

— Нет.

 

— Были ли Вы включены в систему западных и отечественных грантов? В чем достоинства и недостатки такой системы финансирования науки?

— Был, но мне не понравилась та потогонная система, к которой она приводит. Выдай в срок – вот основной девиз данной системы. Оплачивается эта работа хорошо, но я не люблю трудиться таким образом.

 

— Какова роль гуманитарных факультетов в Вашем университете? Какие специальности считаются основными или престижными?

— Она, безусловно, ведущая, а среди факультетов, определяющих политику университета, исторический факультет занимает одно из первых мест. Самые престижные факультеты у нас: социологический, иностранных языков, дефектологический, психологический, очень неплох конкурс и на исторический факультет.

 

— Выступаете ли Вы в качестве публичного историка? (Если нет, признаете ли Вы в принципе полезность такой роли для историка-профессионала?) Когда Вы выступаете в роли публичного историка-ученого, на чем Вы акцентируете внимание слушателя? Что Вас больше привлекает в публичной науке: письменная (публикация популярных исторических работ в малой и большой форме) или устная форма (ТВ, радио)? Можете ли Вы определить, что с Вами происходит, когда Вы выступаете в роли публичного историка? Является ли для Вас публичная история набором специфических практик? Различаете ли Вы конвенции, по которым происходит конструирование прошлого в научной и публичной истории?

— Да. С лекциями для учителей и коллег из педагогических (и не только) вузов я объехал Россию от Калининграда до Улан-Удэ и от Мурманска и Нарьян-Мара до всех республик Северного Кавказа. Это очень нужная и необычайно интересная работа. Выступал не раз по радио с сериями передач. От выступлений по ТВ отказываюсь, поскольку они не прямые, а мне не хочется, чтобы из моего выступления делали нечто совершенно противоположное. Не раз печатался и давал интервью газетам и журналам. Акцент делается, естественно, на тех новациях в исторической науке, которые появились в последние годы (новые подходы, источники, литература) и на прояснении важнейших понятий: патриотизм, демократия, либерализм, консерватизм, интеллигенция, идеология, национальная идея и т.п. В последние годы издал четыре научно-популярные книги, посвященные политической истории России в XIX веке. В последнее время (годы-годы!) мне больше нравится писать, чем выступать, но не отказываюсь и от выступлений перед интересной аудиторией. В течение десяти лет был членом жюри Всероссийских олимпиад по истории для школьников — чудесное время! Выступая, до сих испытываю необыкновенный подъем сил, видимо, люблю актерствовать. Но часто именно во время выступлений приходят какие-то новые решения, да и аудитория своими вопросами, бывает, наталкивает на них. Я не думаю, что между академической и публичной историей есть большое различие, они прекрасно дополняют друг друга, ведь без публичных ученых история сделалась бы междусобойчиком относительно немногих исследователей. И кому бы были интересны их дискуссии? Кроме того, надо же как-то высказываться по таким, скажем, проблемам, как единая концепция российской истории, единый учебник по истории России и т.п.

 

— Спасибо за Ваше терпение и помощь!


 

Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.