Репортаж о докладе Максима Дёмина «Институциональный подход к изучению знания: случай философии» на семинаре ИГИТИ

16 апреля 2012 г. на научном семинаре Института гуманитарных историко-теоретических исследований имени А.В. Полетаева (ИГИТИ) с докладом на тему «Институциональный подход к изучению знания: случай философии» выступил старший преподаватель кафедры гуманитарных наук Санкт-Петербургского филиала НИУ ВШЭ Максим Ростиславович Дёмин..

Представляя докладчика, старший научный сотрудник ИГИТИ Пётр Владиславович Резвых отметил, что сегодняшнее заседание постоянного семинара ИГИТИ – особенное, поскольку оно станет одновременно и вступительной лекцией компакт-курса "Институциональная история философии (Германия и Россия XIX - начала ХХ в", который Максим Дёмин прочтет для студентов факультета истории и ИГИТИ, обучающихся в рамках магистерской программы "История знания в стравнительной перспективе". Курс же этот, в свою очередь, является частью обширной программы институционального обмена между факультетами НИУ ВШЭ в Москве и ее Санкт-Петербургским филиалом. Таким образом, тематика доклада, насколько о ней можно судить по названию, находится в смысловой связи с теми внешними обстоятельствами, которые сделали его возможным.

Максим Дёмин начал свое выступление с признания сложности стоящей перед ним двойной задачи - совместить предварительный обзор проблематики учебного курса, который только будет прочтен, с формой научного доклада, от которого ожидается не столько пропедевтика, сколько представление конкретных исследовательских результатов – и заверил, что постарается по возможности в равной мере удовлетворить этим разным требованиям.

Интерес Максима Дёмина к институциональным аспектам истории философии вырос из его многолетних занятий творчеством Адольфа Тренделенбурга – мыслителя, чье творчество невозможно понять вне контекста истории немецких университетов. В ходе изучения его наследия постоянно оказывалось необходимым возвращение к вопросу о критериях определения границ философии как дисциплины и о формах ее взаимодействия с другими дисциплинами. Понятие дисциплины в этом случае представляется более эвристически эффективным, чем понятие науки, поскольку включает в себя, помимо связи с исследуемым предметом, также и многообразную включенность в институциональные связи. Для философии выявить логику формирования и изменения ее дисциплинарных границ гораздо труднее, нежели для тех научных дисциплин, которые возникли через обособление от философии: слишком тяготеет над исследователем представление о привилегированном положении философии, поддерживаемое традиционной историей философии, чьи основные модели описания сложились в девятнадцатом веке. Именно поэтому интересно попытаться посмотреть на институционализацию философии, обращая внимание скорее на сходства ее в этом отношении с другими дисциплинами – историей, филологией и др. Благодаря этому становится возможной корректировка восходящего к Фрицу Рингеру представления о философии как исключительно консервативной дисциплине и осознание того, что философия, напротив, чутко реагирует на разнообразные внешние вызовы и способна к весьма разнообразным и продуктивным трансформациям.

Рассмотрение институциональных механизмов функционирования философии как дисциплины Максим Дёмин начал с простого соображения: философа от нефилософа отличает, в конечном счете, следование некоторым правилам, которые и образуют основу институционализации этой дискурсивной практики. Собственно, наиболее удобное операциональное определение понятия институтов и заключается в том, чтобы трактовать их, вслед за Дугласом Нортом, как определенные правила (формальные и неформальные), действующие в обществе. Опираясь на него, докладчик выделил три основные линии институциональных изменений, определяющих трансформации философии как дисциплины: становление организационных структур, формирование тематического канона и трансформация эпистемологических стандартов. Что касается организационных структур, то для философии в 19 веке основной такой структурой является университет, хотя, разумеется, необходимо учитывать и роль академий, а также практику профессиональных конгрессов, подготовивших появление впоследствии постоянных философских обществ. Границы тематического канона определяются прежде всего кругом проблем и вопросов, которые рассматриваются как специфически философские и легитимируют то или иное исследование как относящееся к сфере философии. Здесь в 19 веке происходят весьма значимые изменения, связанные прежде всего с переопределением взаимоотношений философии и филологии. Наконец, под эпистемологическими стандартами Дёмин предложил понимать определённым образом нормированные и кодифицированные практики – исследовательские, коммуникативные, жанровые и т.п. Разделение этих трёх линий, конечно, условно, и в исследовании институциональной истории философии необходимо прослеживать их сложное взаимопереплетение. В 19 веке эти различные уровни связывает прежде всего общий процесс профессионализации философии, который и станет одним из основных предметов интереса в открываемом этим докладом курсе.

Далее Максим Дёмин проиллюстрировал каждый из выделенных им аспектов институциональных изменений конкретными историческими примерами. Так, изменение положения философии в ряду других дисциплин в университетском учебном плане четко прослеживается в номенклатурах преподавательских должностей, в формах визуальной саморепрезентации университетов (иллюстрацией здесь послужил титульный лист юбилейного издания, выпущенного по случаю годовщины основания Берлинского университета); смещения границ тематического канона философии дают о себе знать в перемещении тех или иных проблем в область юрисдикции других дисциплин (в этой связи особый интерес, по мысли докладчика, представляют дискусии второй половины 19 века между сторонниками психологизма и антипсихологизма о статусе логики); наконец, симптомами изменения эпистемологических стандартов могут послужить такие феномены, как массированное внедрение в деятельность философа филологических практик (здесь хрестоматийным примером служит как раз Тренделенбург, заложивший основы методики философских семинаров, основанных на скрупулезной работе с текстом) или трансформация визуального облика печатного философского сочинения (выбор шрифтов, графическое расположение текста .на странице и т.п.).

В последовавшей дискуссии был высказан ряд критических соображений по выдвинутым докладчиком тезисам. Так, Виталий Анатольевич Куренной выразил сомнения относительно того, насколько понятия профессии и профессионализации пригодны для описания тех процессов, которые происходят во второй половине 19 века в философии. Он указал на то, что для конституирования профессии, помимо образовательных институтов, требуются также некоторые механизмы саморегуляции профессионального сообщества (в 19 веке даже при наличии таких институтов, как специальные журналы, трудно говорить о сколько-нибудь эффективно функционирующей философской инфраструктуре), а также отнесенность к некоторой базовой ценности (отмеченное докладчиков разительное сходство практик философа второй половины 19 века с практиками филолога или историка делает затруднительным выделение какой-то специфически философской ценности и позволяет говорить как о профессии скорее не о философии, а об университетском преподавании вообще). Проблематичным оказывается, по мнению Куренного, и использование таких широких понятий, как «институт» или «канон» применительно к материалу, который представляет главным образом определенные более или менее кодифицированные практики. Описание знания как совокупности практик, которые всегда многообразны и локальны, апеллирует, по мысли Куренного, к куда более низкому уровню обобщения, чем «институт». Поэтому смешение языков и регистров описания может привести к тому, что используемые нами понятия окажется сетью с чересчур крупными ячейками. Елена Анатольевна Вишленкова, проведя параллели между процессами профессионализации в развитии философии и медицины 19 века, указала на их связь с конституированием национальной традиции в соответствующей области знания, а также на то обстоятельство, что при анализе визуальной саморепрезентации университетов необходимо учитывать наличие устоявшейся визуальной риторики, закрепленной в эмблематических справочниках того времени.

Подводя итоги дискуссии, Пётр Резвых еще раз отметил, что предложенное докладчиком разделение трех линий институциональных изменений, конечно, весьма условно и что наибольший интерес для исследователя представляет собой не столько выявление имманентной логики каждого из выделенных аспектов, а сколько реконструкция многообразных форм их взаимопереплетения и взаимовлияния.

Пётр Резвых,

к. филос. н., с. н. с. ИГИТИ им. А. В. Полетаева