Участники семинара Савельевой прослушали доклады о примении социологии Пьёра Бурдьё и КДИ Т. ван Дейка.
На аспирантском семинаре 22 мая состоялось сразу два доклада. Первым выступил Антон Афанасьев с темой «Применение социологии Пьера Бурдье в изучении советской историографии». Второе сообщение от Андрея Попытаева называлось «Применение КДИ Т. ван Дейка для изучения процесса реформирования советского школьного образования». Как видно из названий, оба доклада начинаются со слова «применение». Действительно, в центре каждого из них была не столько методология других учёных, сколько рассуждения о границах обозначенных теорий и возможности их использования в собственном исследовании.
Вопрос о том, насколько применима социология Бурдье к советской историографии стал одним из первых, на котором заострил внимание Антон Афанасьев. Автор доклада прекрасно понимает, что концепция, разработанная на материале другой страны, а главное, другой социально-экономической системы не может быть использована для его случая без необходимых оговорок. Тематика докладчика вообще несколько уже, чем тема заявленного выступления и посвящена попыткам сциентизации истории в Советском Союзе, с точки зрения Антона, применение методологии Бурдье к конкретно этой проблеме поможет посмотреть на неё под другим углом и вскрыть ранее ускользавшие нюансы взаимоотношений советских историков.
Прежде всего, Антона интересует один из главных персонажей его диссертации, Борис Поршнев. Это довольно интересный учёный, который не просто хотел изменить методологию истории, но предлагал целый проект общей науки, которая должна будет объединить гуманитарные и естественнонаучные дисциплины. Однако сам Поршнев долго шёл к этой идее и так и не успел представить её в своей полноте коллегам, поэтому воззрения историка оказались в своё время во многом не поняты. Тем не менее, Борис Фёдорович всё равно предпринимал попытки для того, чтобы продвигать свои взгляды. То есть, говоря языком Бурдьё, старался увеличить символический капитал. Он может, в том числе, перетекать из одной области в другую. Поршнев пытался использовать свои связи и административный ресурс, чтобы его работы не просто публиковались, но и переводились на иностранные языки. Кроме того, репутация догматичного марксиста (хотя сам таковым он и не являлся) позволяла Борису Фёдоровичу совершать долгие поездки за границу, чего не могли себе позволить многие из его коллег. Здесь символический капитал уже перетекал в обратную сторону.
Если же отойти от фокусировки на одном только Поршневе, то Антон показал, что попытки сциентизировать историческую науку предпринимались не только его способом. Если Поршнев опирался скорее на науки о природе, то, например, Барг ориентировался на математизацию истории. Успех последнего подхода был связан, в том числе, с административными факторами. Так, президентом Академии Наук СССР в начале 1960-ых годов становится математик Мстислав Келдыш, которые вообще предлагал отделить все гуманитарные науки в отдельную Академию Общественных наук при ЦК КПСС. Такое решение не было претворено в жизнь, однако, общий курс на математизацию наук о человека с того времени всё же начал наблюдаться.
Однако это лишь два самых ярких, но не единственных подхода к «онаучиванию» истории. Главная мысль автора доклада состоит в том, что попытки продвинуть своё видение новой методологии сопровождались не только научными дискуссиями на страницах журналов, но включали в себя многие другие институциональные и внеинституциональные способы борьбы, включавшие, в том числе, переход на личности и откровенную травлю учёного. Как замечает дочь Поршнева, такая кампания против её отца могла стоить ему жизни, подорвав здоровьё ученого, который сильно переживал отказ печатать одну из ключевых его работ.
Выступление Андрея Попытаева было посвящено КДИ ван Дейка. Сама аббревиатура КДИ означает Критические Дискурсивные Исследования. Докладчик начал с определения самого понятия дискурс, которое не было придумано самим Ван Дейком, а лишь использовано им в его собственных построениях. Он предпочитал называть КДИ не готовой методологией, а своеобразным междисциплинарным проектом. Как и многих других исследователей дискурса, ван Дейка интересует, прежде всего, его потестарная плоскость – то, как в комплексе текстов себя проявляет власть. Главным образом, внимание голландского лингвиста концентрировалось на изучении СМИ и как в них происходит злоупотребление властью. Собственно, и докладчик сосредоточил своё внимание на дискуссиях относительно образовательной реформы в «Учительской газете».
Благодаря наступившей во время перестройки гласности, стало возможным открытое обсуждение многих общественных проблем. Одной из животрепещущих тем того времени была реформа образования 1984. Во многом она не смогла оправдать возложенных на неё ожиданий и не стала подлинным обновлением системы. Многие педагоги, да и просто неравнодушные граждане имели своё взгляд на то, каким должно стать новое образование, которое смогло бы отвечать потребностям своего времени. Эти многочисленные точки зрения получили возможность быть представленными в «Учительской газете» и других СМИ. В таком случае ставится логичный вопрос, если ван Дейк изучал новости, то можем ли мы применить его подход к письмам читателей в газетах? Сам Андрей даёт на этот вопрос утвердительный ответ. Письма, хоть и не соответствовали многим канонам публицистики, но отвечали на актуальные вопросы. Кроме того, некоторые журналистские статьи активно использовали голоса своих читателей, вплетая их в общий нарратив авторских статей. Хотя аргументы докладчика и интересные, но, всё же, довольно спорные. На этом вопросы о применении КДИ к теме исследования Андрея не исчерпываются. Так, оппоненты отметили, что у ван Дейка чётко ясно кто автор и кто публика, но в данном выступлении эти категорию оказываются довольно эфемерными и даже порой совпадающими. Но, наверное самое важное то, что голландский учёный рассматривал стабильные хронологические этапы, в то время как перестройка – время серьёзных перемен, когда дискурсивные практики меняются довольно быстро и радикально.
Помимо этого, оба оппонента, Вадим Киреев и Сергей Матвеев, отметили, что из доклада не совсем понятно, что Андрей понимает под словом «власть». Это снова напоминает нам о том, что мы должны внимательно относиться к тем словам, что мы используем в наших научных трудах и прояснять любые широкие термины.