Интервью Олега Морозова о стажировке в Тюбингене
Сотрудник Центра, аспирант факультета истории Олег Морозов рассказал в интервью о своей исследовательской программе в Тюбингенском университете.
Сотрудник Центра, аспирант факультета истории Олег Морозов рассказал в интервью о своей исследовательской программе в Тюбингенском университете.
— Олег, насколько я знаю, Вы — первый сотрудник ИГИТИ и аспирант факультета истории, принявший участие в программе научных обменов с Тюбингенским университетом имени Эберхарда и Карла. Какова была цель Вашей поездки?
— До этого мне уже приходилось пару раз бывать на летних стажировках за границей, но в этот раз все было иначе: это была моя первая поездка, прямо связанная с научным исследованием. Мне было важно познакомиться с иностранными коллегами в Германии, завязать полезные контакты, подыскать литературу по теме и освежить свой немецкий язык, который, не скрою, со времен окончания МГУ имени М.В. Ломоносова успел застояться. Сейчас с удовлетворением могу сказать, что все эти задачи выполнены.
— Расскажите немного о теме Вашего исследования, каким образом стажировка в Тюбингене с ней связана?
— Самым непосредственным. Я занимаюсь изучением исторической памяти университетов в России и Германии, точнее, механизмами конструирования этой памяти. Самым эффективным способом увековечивания прошлого считаются публичные мероприятия: митинги, парады, праздники и др. Когда мы говорим об университетском прошлом, таким инструментом оказывается юбилей. Мне интересно, как во время юбилея происходит осмысление университетским сообществом своего прошлого: как оно видит себя, какие языки самоописания использует, о чем хвалится и о чем умалчивает, встраивает ли оно историю университета в контекст национальной истории или предпочитает заострять внимание только на себе родном. Это все разные способы конструирования корпоративной идентичности, «изобретение традиций», если хотите. Мне всегда было интересно изучать роль прошлого в такого рода процессах. В России, например, в последние пятнадцать лет традиционализм пропагандируется на каждом шагу и на уровне высшей школы, и в масштабах всей страны. Основанный в 1477 году Тюбингенский университет — один из старейших и самых известных в Германии. Долгое время он был единственным университетом в земле Баден-Вюртемберг. Узнав о возможности стажироваться в Тюбингене, мне захотелось включить его в свой диссертационный проект. В интересующий меня период там состоялось три общеуниверситетских юбилея. Все празднества сопровождались официальными выступлениями профессуры и представителей власти, к юбилеям писались большие университетские истории и биографические словари, велась межуниверситетская переписка. За несколько дней работы в библиотеке мне удалось собрать десятки интересных работ и это пока только по двум юбилеям: 1927 и 1977 годов.
— Работа в архиве — первое дело для историка, удалось ли Вам побывать там?
— О да. Мне удалось поработать с некоторыми документами по 500-летнему юбилею 1977 года, хотя я пока не заострял внимания на архиве. Сначала нужно переварить всю найденную литературу в библиотеке. Сотрудники университетского архива с большим пиететом относятся к своему прошлому и могут часами с энтузиазмом рассказывать об истории формирования архивных фондов. Помню, как директор архива профессор Вишнат рассказывал мне о судьбе фондов после 1945 года. В конце войны Вюртемберг заняли французские войска и во многих городах, в том числе и в Тюбингене, началась первая волна денацификации — насильственной, разумеется, и поэтому наименее продуктивной. В 1945 году бóльшая часть документации, связанная с гитлеризмом, хранилась на нижних этажах университета, и политика новых властей сам архив не затронула, чего нельзя сказать об университетской библиотеке, откуда конфисковывалась нацистская литература. Позже было потрачено немало усилий, чтобы упорядочить документы, связанные с нацизмом, и сделать их частью архивного хранилища. Эта напряженная работа велась в несколько этапов. К юбилею 1977 года вышла монография о судьбе Тюбингенского университета в годы нацизма, написанная по архивным источникам — тем самым документам, которые за минувшие годы успели включить в университетский архив. Такое в послевоенной Германии было в порядке вещей: университеты стали жертвами национал-социалистической идеологии наравне с другими слоями общества. В 1950-е годы начался долгий и тяжелый путь покаяния. Выражение «коричневый университет» (нем. braune Universität) встречалось в газетных заголовках второй половины XX века регулярно. К 500-летию Тюбингенского университета даже была составлена «коричневая» книга. Нужно было показать, что в юбилей университет не боится говорить о былых временах и открыто признает неудобную правду.
— Чем академическая среда Германии отличается от российской? Удалось ли обнаружить какие-нибудь особенности?
— У меня не так много опыта работы в этой среде, чтобы проводить какие-то параллели, но кое-что, пожалуй, стоит отметить. Меня поразил свободный дух немецкой академической жизни, который можно ощутить в массе приятных мелочей: от организации библиотек до общения с профессорами. Работая в нашей родной «Историчке» и Фундаментальной библиотеке МГУ, я представить не мог, что работа с книгами в публичном месте может обходиться без удостоверений и разных бумажек, от которых порой хочется удавиться. В библиотеке Тюбингена свободно и комфортно. Никаких входных листов и читательских предъявлять не нужно, так что теоретически зайти может любой человек с улицы. Оформил себе пластиковую карточку с паролем за десять минут — и теперь ты можешь в неограниченном количестве заказывать через Интернет любую литературу, не выходя из дома или кафе. В принципе, карточку можно и не оформлять: в библиотеке есть целые залы, где книги можно просто брать с полки. Меня поразило, до какой степени должно быть развито чувство ответственности, чтобы после прочтения все самостоятельно ставили книги на то же место в соответствии с шифром, где они стояли до этого. У нас такая система в первый же день дала бы сбой. Любую литературу, кроме архивных документов, можно сканировать и фотографировать на смартфон. Я был в Тюбингене в первой половине марта, на дворе были каникулы. Меня очень удивило, сколько студентов в это время сидит в библиотеке и занимается просто всем подряд: кто-то зависает в соцсетях, кто-то готовится к экзаменам, кто-то читает журнал, кто-то просто болтает с друзьями, кто-то пьет кофе в кафетерии, спасаясь от дождя. В наших библиотеках такое увидеть трудно. Читальный зал, кстати, работает до десяти вечера. Это странно, учитывая, что большая часть магазинов в маленьких городах закрывается в шесть или семь. Меня также удивило общение с профессорами, в котором сведены на нет возрастные и академические условности. В тебе готовы увидеть равного, даже если ты студент. Более того, именно студенты имеют приоритет на многих конференциях и круглых столах. Им всегда охотно дают слово и никогда не заостряют внимания на их возрасте или отсутствии опыта. В таких условиях с одобрением принимается любая критика. В России пока слишком много партикуляризма и прочих преград, которые нашему академическому сообществу еще предстоит преодолеть.
— Насколько эта поездка была эффективной?
— Я познакомился с чудесными людьми, как студентами и аспирантами, так и старшими коллегами по цеху: директором Института истории и страноведения Восточной Европы Клаусом Гества, известным специалистом по истории Германии XIX века Дитером Лангевише, директором университетского архива Йоханом Михаэлем Вишнатом, профессором Байрау и многими другими. Мне удалось установить контакты с историками из Берлинского университета имени Гумбольдта и директором университетского архива в Лейпциге, куда, возможно, мне удастся заглянуть в будущем. При поддержке директора ИГИТИ Ирины Максимовны Савельевой и моего научного руководителя Елены Анатольевны Вишленковой, я планирую продолжить работу в Тюбингенском университете осенью 2013 года, приехать туда на три месяца. Один из плюсов академической аспирантуры в НИУ ВШЭ заключается в том, что у нас есть возможность зарубежных стажировок, где знакомишься с новыми интересными людьми и получаешь бесценный исследовательский опыт.
Интервью взяла Людмила Мезенцева