Ирина Савельева рассказала о латышском языке
В новом выпуске «Языков Вышки» знатоки латышского рассказывают о его особенностях, опыте обучения, влиянии на его восприятие знакомства со страной, культурой, академической средой носителей языка. В числе авторов — директор ИГИТИ Ирина Максимовна Савельева.
Ирина Савельева:
«Как ни странно, с латышским языком я впервые столкнулась дома. Папа и бабушка по-латышски часто говорили по телефону, практически каждый день и подолгу. Папа беседовал с коллегами и аспирантами, он преподавал на историческом факультете в Латвийском государственном университете. Этот факультет имел только латышское отделение. Бабушка болтала со своими «девочками», которыми она заведовала в Госбанке, у нее в отделе в основном работали латыши. Только сейчас осознала, что, живя в Риге, в детстве больше всего латышскую речь я слышала именно у себя дома, и этот язык вошел в мою жизнь через мою абсолютно не латышскую семью. Надо сказать, что столкнуться с языком коренного населения в столице советской Латвии было не так легко. Безусловно, это был язык местных жителей, но латышские дети даже в детском саду говорили по-русски. Детские дворовые компании также общались на русском. В государственных учреждениях говорили на русском языке.
Люди, настроенные неприязненно к советской власти и, наверно, говорившие исключительно по-латышски, находились вне круга моего общения, а в целом у местного населения была ориентация на знание русского языка. В известных мне смешанных семьях преобладал русский язык, дети учились в русских школах. Знала я и латышские семьи (правда, это были люди из номенклатуры), которые старались отдавать своих детей в русские школы, чтобы впоследствии детям проще было поступить в московские вузы, сделать карьеру. У нас в школе учились обе дочки первого секретаря ЦК Латвии и другие дети партийных руководителей рангом пониже.
В русских школах латышский язык преподавался с четвертого класса, мы занимались им два раза в неделю и старательно, хотя скорее для школы, чем для жизни. Я помню учительницу латышского языка – молодую и симпатичную Эрну Юльевну. Никакого пренебрежения к предмету не было. Впрочем, в Риге к любому изучаемому в школе предмету относились с немецкой серьезностью. Тем не менее выучить латышский только в школе было практически невозможно. Точно так же как в школе невозможно было выучить любой другой язык – английский, немецкий, французский. Жизненные обстоятельства не требовали от нас знания иностранных языков, в том числе и латышского. Я знаю много русских, живших в советской Латвии, которые не выучили этот язык ни в школе, ни в жизни вплоть до 1990-х годов. Взрослые, приехавшие в Латвию, в массе своей не хотели предпринимать дополнительных усилий, ведь даже на рынке продавцы худо-бедно говорили по-русски. Пресловутого «погружения в языковую среду» не происходило. После школы я поступила в МГУ и уехала из Риги навсегда.
И читала я на латышском крайне редко. Могу перечислить по пальцам все, что я прочитала в своей жизни на латышском языке. Во-первых, почти ежедневно я читала латышскую вечернюю газетуRīgas balss, которая появилась в 1950-е годы и воспринималась с энтузиазмом как отголосок прежней буржуазности (репортерские колонки с происшествиями, минимум официоза, объявления, поздравления). Газета выходила по вечерам, ее покупали по дороге с работы или специально выходили из дома в киоск, особенно мужчины. Я ее читала, потому что в газетном подвале всегда был какой-нибудь детектив или приключенческий роман с продолжением. Во-вторых, я тогда довольно часто читала стихи латышских поэтов, это было время увлечения современной поэзией повсюду, в том числе и в Риге. Сейчас помню только Ояра Вациетиса, он, кстати, был известен еще и тем, что перевел с русского языка роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Латышская поэзия мне нравится, впрочем, поэзия нравится мне на всех языках, на которых я могу читать. В-третьих, я, конечно, прочитала две папины книги на латышском языке: «Baltijas mužniecība laikmetu maiņā» (Rīga, Zinātne, 1986) и «Nacisms. 1919–1933» (Rīga, Zvaigzne, 1989). Первая, об остзейцах, была переведена с русского, а вторая написана и издана только на латышском. Читала я также книги о латышских художниках первой половины XX века, потому что они мне нравились. И последнее, что я прочла совсем недавно, – это книга брата нашего соседа, известного рижского адвоката Александра Бергмана, который прошел гетто и лагеря. Она называется «Записки недочеловека». На русском ее было невозможно найти, мне принесли экземпляр из Музея гетто. Книга замечательна не только страшной историей выживания, но и строгим, «криминалистическим» взглядом автора. Он пишет лишь о том, что видел, с оговорками по поводу слухов, собственных догадок и эмоций. Я читала всю ночь.
Мне кажется, что латышский язык довольно простой для освоения. Фонетика не требует усилий. Падежных форм много, но нет большого количества глагольных времен, т.е. грамматика гораздо проще. Синонимический ряд небольшой. Мне кажется, что это язык с очень скромными заимствованиями из других иностранных языком, даже исторически самых влиятельных – немецкого и русского. Латышский избегает калькирования, изобретая новые слова для новых явлений. Возможно, это объясняется тем, что движение за развитие национального языка и региональной культуры началось в конце XIX века. Театр, литература – важные составляющие борьбы за национальное своеобразие в течение последнего века. Однако в последние годы все же появилось много англицизмов, что связано с мобильностью, интернетом, ориентацией на Европу.
Мне всегда нравился латышский театр, со времен детства. Каждый год я смотрела практически все спектакли в Национальном и Художественном театрах. И сейчас стараюсь попасть на спектакли Нового рижского театра (Алвиса Херманиса). В Москве билеты на него стоят очень дорого, в Риге цены невысоки, но все распродано на месяцы вперед. В Риге были и хорошие русские театры, и драматический, и Театр юного зрителя (из него и вырос в 90-е Новый рижский театр с латышской труппой), где режиссером был Адольф Шапиро, он сейчас работает в Москве (ставит в МХТ). Советская Латвия была передовым регионом в области музыки, эстрады, хореографии, живописи, кинематографа, но все эти формы культуры мало связаны с языковой средой.
В 1970-е годы мы три или четыре года снимали дачу у латышской семьи, у меня уже была дочка. Вот в этой семье все говорили по-латышски, я даже не знаю, могли ли они говорить по-русски. Поскольку мы там жили месяца три в году, я прекрасно разговорилась. Все тонкости самовыражения на латышском языке и умение пошутить стали мне доступны именно там. Когда я ездила в Ригу в 1990-е годы к родителям, говорить на латышском языке было уже необходимо, и я говорила по-латышски (общаться на русском стало не вполне прилично). После 2010 года я начала снова часто бывать в Риге и поняла, что по-латышски говорить теперь необязательно: вся сфера обслуживания ориентирована на русскоязычных туристов, которых в современной Латвии очень много.
Сегодня латышский – единственный государственный язык Латвии, и русскоязычное население очень неплохо овладело им в последние годы. Латышский язык, как и любой другой, можно освоить, если есть необходимость, желание и среда. За ним не стоит огромное наследие, как за немецким или французским, он не открывает окно в мир, как английский или испанский, но может быть полезен человеку, интересующемуся прибалтийским регионом и латышской культурой. Для меня же латышский язык – в первую очередь люди, годы, жизнь...»