Публикации

Какую роль объективность играла в истории науки и какую роль она играет сегодня? Как возможны инновации в науке? Какова взаимосвязь между исследовательскими практиками, эпистемическими добродетелями и научной самостью? Как на характер ученого влияют отношения науки и общества, государства, индустрии, СМИ? И как влияет образ науки-в-становлении – полной неопределенности, сомнений, конфликтов — на ее социальную легитимность? Алексей Плешков и Ян Сурман обсуждают эти и многие другие вопросы с Лоррейн Дастон и Питером Галисоном, авторами «Объективности», одной из важнейших книг XXI века в области истории науки.

В монографии впервые предпринята попытка реконструкции философии времени у Платона в ее связи с ранней греческой мыслью. На основе анализа текстов древнегреческих поэтов, историков, риторов, трагиков, ранних греческих философов прослеживается история становления образов и понятий времени, характерных для древнегреческой культуры. Внимательное изучение их генезиса становится основанием для реконструкции целостной философии времени у Платона. Автор обосновывает недостаточность традиционной для европейской традиции интерпретационной схемы «вечность — время» и трансформирует ее в трехчастную схему  «вечность — время — мгновенность». Вечность характеризует бытие идей, время — мир становления. Мгновенность же — третий  темпоральный статус, свойственный материи, низшему началу метафизики Платона. Акцент на историко-понятийный анализ, контекстуализация философии времени в предшествующей и современной Платону культуре, отказ от узкоспециального рассмотрения проблемы — все это отличает монографию от ранее публиковавшихся работ по этой тематике. 
Книга адресована студентам и аспирантам гуманитарных факультетов, исследователям мысли Платона и метафизики времени, философам и историкам философии, а также всем, кто интересуется древнегреческой философией и темпоральной проблематикой.

Книга в типографии

"Новая наука" Джамбаттисты Вико, "Протестантская этика и дух капитализма" Макса Вебера, книга о Рабле Михаила Бахтина — эти работы давно причислены к гуманитарной классике, и все же вокруг них не утихают споры. С момента появления на свет этих трудов их творцов обвиняют в непростительном философском вторжении в поле предметных наук, в преступлении перед "истиной факта". Авторы этой коллективной монографии рассматривают, как создатели гуманитарных и социальных теорий — от раннего Нового времени до наших дней — заимствуют аргументы и фактический материал, традиционно относящиеся исключительно к компетенции историков. Книга охватывает три проблемных поля: роль истории в неортодоксальных трудах, таких как вышеперечисленные работы Вебера или Бахтина; исторические методы в дисциплинах, совмещающих историю и теорию (историческая социология, историческая поэтика); обращение к историческому нарративу в работах социологов, правоведов, экономистов и других исследователей, редко заходящих на территорию соседей-историков. Авторы, с одной стороны, рассматривают то, как исторический материал трансформируется в теорию, а элементы интеллектуальной культуры прошлого неожиданным образом воскресают в актуальной гуманитарной философии и теории; с другой стороны — исследуют способы присвоения исторического аргумента в подчеркнуто аисторических дисциплинах. Совмещение разных оптик призвано открыть область продуктивного взаимодействия между теорией и историей, в которой первая не отрывается от породившего ее социально-исторического бытия, а вторая не сводится к голому факту или теоретически бесплодному объекту исследования.

.Новая наука. Джамбаттисты Вико, .Протестантская этика и дух капитализ-

ма. Макса Вебера, книга о Рабле Михаила Бахтина — эти работы давно при-

числены к гуманитарной классике, и все же вокруг них не утихают споры. С

момента появления на свет их обвиняют в непростительном философском

вторжении в поле предметных наук, в преступлении перед .истиной фак-

та.. Авторы этой коллективной монографии рассматривают, как создатели

гуманитарных и социальных теорий — от раннего Нового времени до на-

ших дней — заимствуют аргументы и фактический материал, традиционно

относящиеся исключительно к компетенции историков. Книга охватывает

три проблемных поля: роль истории в неортодоксальных трудах, таких как

вышеперечисленные работы Вебера или Бахтина; исторические методы в дис-

циплинах, совмещающих историю и теорию (историческая социология, исто-

рическая поэтика); обращение к историческому нарративу в работах социо-

логов, правоведов, экономистов и других исследователей, редко заходящих на

территорию соседей-историков. Авторы, с одной стороны, рассматривают то,

как исторический материал трансформируется в теорию, а элементы интел-

лектуальной культуры прошлого неожиданным образом воскресают в акту-

альной гуманитарной философии и теории; с другой стороны — исследуют

способы присвоения исторического аргумента в подчеркнуто аисторических

дисциплинах. Совмещение разных оптик призвано открыть область продук-

тивного взаимодействия между теорией и историей, в которой первая не от-

рывается от породившего ее социально-исторического бытия, а вторая не сво-

дится к голому факту или теоретически бесплодному объекту исследования.

В послевоенные годы молодежь Западной Германии столкнулась с необходимостью построение новой национальной идентичности, не имеющей связи с преступлениями прошлого. Одним из способов поиска этой идентичности стала популярная музыка, через которую транслировались определенные образы прошлого и отношение к нему, встраивавшиеся в представление о национальном и о значении событий прошлого. В статье рассматриваются репрезентации прошлого в творчестве музыкантов сцены Западного Берлина в 1980-ые годы. Национальное прошлое Германии репрезентировалось через образы войны и болезни, образы города, а также через обращение к музыкальному прошлому страны. На примере группы «Einstuerzende Neubauten» продемонстрировано, что основными стратегиями осмысления национального прошлого в творчестве западноберлинских музыкантов является присвоение и интернализация прошлого, в том числе на уровне тела и физического акта прослушивания песни, а также изменение символической нагруженности образов прошлого для изменения представления о немецкой культуре.

.Новая наука. Джамбаттисты Вико, .Протестантская этика и дух капитализ-

ма. Макса Вебера, книга о Рабле Михаила Бахтина — эти работы давно при-

числены к гуманитарной классике, и все же вокруг них не утихают споры. С

момента появления на свет их обвиняют в непростительном философском

вторжении в поле предметных наук, в преступлении перед .истиной фак-

та.. Авторы этой коллективной монографии рассматривают, как создатели

гуманитарных и социальных теорий — от раннего Нового времени до на-

ших дней — заимствуют аргументы и фактический материал, традиционно

относящиеся исключительно к компетенции историков. Книга охватывает

три проблемных поля: роль истории в неортодоксальных трудах, таких как

вышеперечисленные работы Вебера или Бахтина; исторические методы в дис-

циплинах, совмещающих историю и теорию (историческая социология, исто-

рическая поэтика); обращение к историческому нарративу в работах социо-

логов, правоведов, экономистов и других исследователей, редко заходящих на

территорию соседей-историков. Авторы, с одной стороны, рассматривают то,

как исторический материал трансформируется в теорию, а элементы интел-

лектуальной культуры прошлого неожиданным образом воскресают в акту-

альной гуманитарной философии и теории; с другой стороны — исследуют

способы присвоения исторического аргумента в подчеркнуто аисторических

дисциплинах. Совмещение разных оптик призвано открыть область продук-

тивного взаимодействия между теорией и историей, в которой первая не от-

рывается от породившего ее социально-исторического бытия, а вторая не сво-

дится к голому факту или теоретически бесплодному объекту исследования.

Важнейшие представители семантической палеонтологии окончательно сформировались как ученые и мыслители в 1920‑е гг. и создали свои наиболее значительные труды в 1930-е; к тому времени Николай Марр достиг апогея своего общественного влияния. В отличие от .буржуазной., чисто .формальной. лингвистики (обширной области преимущественно исторических и сравнительных исследований, которые Марр отмел как бесплодную .индоевропеистику.), в марровском .новом учении о языке. приоритет был отдан изучению его истоков (глоттогенезу) и его эволюции, обусловленной социально-экономическими факторами и отражающейся в трансформациях основных семантических элементов на разных исторических этапах. .Новое учение о языке. провозгласило, что изучать язык следует не .абстрактно., а в тесной связи с изучением материальной культуры. Археология и этнография стали незаменимыми союзниками лингвистики, позволяющими видеть и рассматривать язык в его социальном и экономическом функционировании, а также наблюдать те изменения, которые он претерпевал в ходе смены общественно-экономических формаций, основанных на разных способах производства.

Conducted from 1996 to 2002, the project Translation Literature in the Social Sciences changed the face of post-Soviet Russian academia. Not only did it result in the translation of more than 400 key publications in human and social sciences, but it also created a community of scholars and translators specialising in social sciences and humanities, many of whom have continued shaping Russian academic landscape until today. This chapter discusses the aims, scope and results of the translation project, as well as the ramifications that it had for contemporary academia. Particular attention is paid to the transformation and changing praxis of translations from Soviet to Post-Soviet Russia.

The cultural heritage was defined in the 19th century in many European countries and the United States as “objects of cultural value.” In the context of building national states mostly material objects, archaeological sites and historical monuments, were marked as heritage. Further transformation of the concept of heritage took place after the World War II, when not only national and mostly European states, but also new international organizations (United Nations, UNESCO and later European Union) began to re-define and revise cultural heritage. The large-scale transformations in the social sciences and the humanities in the 1960–70s influenced the formation a new research field in the 1980s, heritage studies. Using the approaches taken from public history and cultural, memory, postcolonial and gender studies, heritage studies conceptualize heritage in more broad temporal boundaries and network of agents involved in the process of its formation. Within heritage studies, cultural heritage covers the sphere of ordinary and everyday life, distant and recent past, different social groups and their vision of heritage. In the 2000s, heritage studies were debated. As a result, a new field of critical heritage studies emerged. The key task put in the field was to analyze discursive practices of defining and using heritage primarily by state and international institutions (the so-called “Authorized Heritage Discourse”). The scholars conceptualize heritage as a process, discourse and participatory cultural phenomenon. So, heritage is understood as a constant rethinking and redefinition cultural values by different agents––social groups, media, institutions, which are also constantly changing. The paper examines the research fields of heritage studies and critical heritage studies in Europe. It provides an overview of their development and subsequent changes, as well as the main research issues and problems.

 This paper focuses on the Tsoi Wall in Moscow, an iconic place on Russia’s music map that appeared in Moscow in 1990 in memory of the cult Soviet rock musician Viktor Tsoi, to develop a framework for studying non-auratic music place—that is, places that are not connected with the biographies of musicians or musical events, but emerge directly from the experiences of visitors and fans. These places are constantly negotiated and only lightly formalized, but are nevertheless enduring. To analyze this type of place, we propose a concept of institutionalization “in becoming.” The case of the Tsoi Wall reveals that light formalization (vague and changing positions and rules, and openness to different interpretations of a place and ways of using it) leads to the recognition of the place as a significant one and to its popularity. We put institutionalization “in becoming” in a wider context and juxtapose it with well-studied musical places in Europe and the US.

What role has objectivity played in the history of science and what role does it play today? How are innovations in science possible? What is the interrelation between research practices, epistemic virtues, and the scientific self? How are epistemic virtues affected by relations of science and the public, the state, the funders, the industry, media, etc.? And what impact has the image of science as full of boldness, uncertainty, doubt, on the social legitimacy of science? Alex Pleshkov and Jan Surman discuss these and many other questions with Lorraine Daston and Peter Galison, the authors of Objectivity, one of the most important books of the 21st century in the field of the history of knowledge.